Танцующий ангел - Страница 23

— Мне несколько неудобно спускаться вместе с тобой. Что они о нас подумают? — с тревогой сказала Джаннет.

— Неужели ты всерьез думаешь, что мои родители не подозревают, что мы спим вместе? Да в моей комнате даже не была разостлана постель! Так что если бы вчера, когда мы вернулись, я попросил маму постелить мне в моей комнате, она бы искренне удивилась.

— И все же как-то мне неловко, — расстроенно произнесла Джаннет. — Они, оказывается, думают о нас так плохо… А твоя мать — католичка!

— А что в этом плохого? — пробурчал Антонио. — Конечно, она верует, но, соотнеся заповеди и реальную жизнь, предпочитает все же принимать нововведения. А вообще мне кажется, что ты специально завела этот разговор, чтобы подольше поваляться в постели. Придется применить к тебе силу, что мне очень нравится. — И Антонио принялся щекотать ее.

Вскоре Джаннет поняла, что лучше ей сбежать в ванную, пока она не умерла от смеха в прямом смысле этого слова.

Когда они сошли вниз, было уже без двадцати минут одиннадцать. Джованни Бреттоли сидел в кресле на террасе и что-то рисовал в блокноте.

— Доброе утро! — поприветствовал он их. — Не буду спрашивать, как вам спалось, потому что люди, встающие в начале двенадцатого, не могут не выспаться. Катарина! Дети встали, накрывай на стол! Я из-за вас чуть не умер от голода!

— Ой, мистер Бреттоли, если бы мы знали, что вы будете ждать нас к завтраку, то не стали бы так долго спать! — удрученно воскликнула Джаннет.

— Прекрати, милая, извиняться, — сказала Катарина, появляясь с блюдом аппетитно пахнущих блинчиков. — Его послушать, так собственная жена морит несчастного голодом! Откуда тогда у тебя такой животик, Джованни?

Мистер Бреттоли не нашелся, что ответить.

— К тому же, — продолжала свою обвинительную речь Катарина, — он уже успел съесть половину блинчиков, которые я напекла. Так что в принципе Джованни можно сегодня больше не кормить вообще.

— Ну-ну, — сделав грозное лицо, прикрикнул Джованни, — или я уже не главный в доме?!

Все согласно закивали, что да, главный, но ответить не мог никто, потому что оторваться от кулинарного шедевра Катарины было выше человеческих сил.

— Кстати, — сказал Антонио, когда все намного утолили первый голод, — я вчера после разговора с Фредериком подумал: почему бы Джаннет и правда не поступить на математический факультет? Все равно танцевать в труппе в этом году она уже никак не сможет…

Джаннет не сразу даже поняла, что он ей предлагает, а когда до ее сознания дошли слова Антонио, она поперхнулась блинчиком.

— Прости, Антонио, — сказала Джаннет, откашлявшись, — но я просто ненавижу математику.

— Ангел, это тебе просто кажется. Я только в колледже понял, какая это замечательная наука. Ты попробуй, я уверен, тебе потом понравится. Может быть, даже больше чем танцы.

— Я подумаю, — сухо проронила Джаннет.

— Ой, вы же не знаете, чем закончились поиски тети Памеллы! — воскликнула Катарина, пытаясь как-то отвлечь всех от неприятной для Джаннет темы.

Оставшийся завтрак прошел в обсуждении тети Памеллы и прочих многочисленных родственников.

Где-то около полудня Джаннет попросила Антонио сходить погулять с ней. Она хотела поговорить с женихом вне дома, где все еще чувствовала себя несколько подавлено.

Они не пошли к океану. Антонио решил показать Джаннет окрестности. Сейчас Джаннет ясно видела, что и небо по-осеннему неглубокое и блеклое, да и солнце для полудня грело не слишком сильно.

— Знаешь, дорогой, я почувствовала осень, — тихо сказала она.

Антонио насторожился.

— Что-то случилось?

— Да. Мне не понравился сегодняшний разговор за завтраком. Ты хочешь одним ударом разрушить все, что я с таким трудом создала. Я сделала все, чтобы не стать математиком. Я сделала все, чтобы поступить в труппу твоего кабаре. Как ты думаешь, могу ли я отказаться от всего, что завоевано с таким трудом?

— Но, Ангел, я же не прошу тебя ни от чего отказываться. Я просто прошу тебя немного подумать. Пойми, ты не сможешь танцевать не просто всю жизнь, а большую часть жизни. Не знаю, как ты, а я очень хочу ребенка. И надеюсь, что ты сделаешь мне такой подарок. А теперь посчитай-ка, девять месяцев беременности, да еще месяцев пять, пока малыш еще совсем кроха. Ты уверена, что за полтора года не потеряешь форму? Пойми, я хочу сделать так, как будет лучше для всех нас. И подумай о будущем нашего малыша. Когда-нибудь его или ее другие дети обязательно будут дразнить тем, что его мать — танцовщица кабаре.

— Ты хочешь сказать, что мой ребенок будет стыдиться меня? Значит, ты тоже стыдишься меня?

— Ангел, не надо извращать мои слова, — раздраженно произнес Антонио. — Я горжусь тобой. Придумать такую комбинацию и тем более осуществить ее мог только человек с острым и изворотливым умом. Я думаю, логическое мышление у тебя развито в большей степени, чем даже у меня. Ты должна найти применение своим талантам не только в области хореографии, но и в математике.

— Антонио, пойми, я не пойду учиться на математический факультет. Никогда.

— Джаннет, ты пойдешь туда, потому что так лучше для всех нас. Потому что я тебя прошу об этом. — В его голосе звучал металл.

— Я не понимаю, что побуждает тебя требовать от меня того, что я не хочу делать.

— Ангел, поверь мне, я ведь как-никак старше тебя и лучше знаю жизнь. Тебе не стоит отказываться от карьеры математика. Сделай это ради меня.

Джаннет понимала, что не может отказать любимому человеку в его просьбе. Ее сердце разрывалось на части.